Ожесточенный спор о фильме Андрея Звягинцева Левиафан, вызванный присуждением ему престижной премии Золотой глобус, заставил противников и сторонников картины обратить внимание на подготовленный Министерством культуры проект постановления правительства от 24.11.2014. Точнее, на пункт 9 этого проекта, который дает министерству право отказывать неугодным фильмам в прокатном удостоверении и тем самым запрещать их распространение.

Указанный проект принципиально ревизует постановление правительства РФ от 28.04.1993 г., которое, во-первых, не предусматривало отказ в прокате по содержательным мотивам и, во-вторых, предоставляло создателям фильмов возможность обжаловать отказ в суде.

В том же пункте 9 указано, какие именно фильмы попадают под запрет: те, которые содержат материалы, информацию, сведения, порочащие национальную культуру, создающие угрозу национальному единству и национальной безопасности Российской Федерации, а также подрывающие основы конституционного строя Российской Федерации.

Этим проектом Министерство культуры предлагает правительству возродить цензуру, запрещенную ст. 30 Конституции РФ и Законом о СМИ от 27.12.1991. Правда, министр культуры Владимир Мединский категорически отрицает такое намерение: Кому-то там мерещится цензура, это не так. Минкультуры никому, ничего и никогда не запрещает, оно реализует государственную политику. Это ложь, так как законодательство РФ определяет цензуру как наложение запрета на распространение сообщений и материалов, а отказ в прокатном удостоверении и есть запрет распространения, поскольку без удостоверения фильм не может легально показываться в кинотеатрах, на телевидении, а также размещаться в Интернете.

Разумеется, никакое государство не станет терпеть распространение материалов, создатели которых призывают к беспорядкам, насилию и свержению власти, но экстремисты и не запрашивают у Министерства культуры разрешительных удостоверений на свои агитационно-пропагандистские поделки. В проекте речь идет о другом об игровых и документальных картинах социально-критического направления, вызывающих беспокойство у тех, кто предпочитает твердить: Все хорошо, прекрасная маркиза, за исключеньем пустяка У тех, кто понимает, что критика направлена по их адресу, и желает поставить барьер между ней и обществом. Но ведь не может Владимир Мединский, посмотрев, к примеру, Забытую мелодию для флейты Эльдара Рязанова, где выведен похожий на него персонаж, прямо сказать: Не хочу выпускать на экраны фильм, осмеивающий мою работу! Но может с пафосом заявить, что обязан ограждать общество от картин, порочащих национальную культуру. Не может признать, что сам подрывает одну из основ конституционного строя запрет цензуры, но запросто может обвинить в антигосударственных высказываниях, например, известного режиссера и руководителя Артдокфеста Виталия Манского. Не может пожаловаться на то, что злые кинематографисты называют его министром культурки и сеют рознь между ним и культурными людьми, зато может вписать в проект постановления пункт об угрозе национальному единству со стороны неких неназванных кинокартин, имея в виду единение начальства и подчиненных. И тем самым готовит себе легальную базу для безоговорочного запрещения всего, что сочтет нежелательным для себя, но объявит вредным для государства.

Относительной новостью является лишь то, что возвращение цензуры с рвением поддержит множество людей, которые видят очернение России и русофобию в таких фильмах, как Левиафан, Дурак или Дубровский. А если какие-то из них награждаются на международных фестивалях, эти патриоты объявляют авторов врагами России, агентами Госдепа и наймитами Запада, а саму картину едва ли не подложенной под страну бомбой.

К сожалению, за этим стоит не только политическая конъюнктура и нетерпимость к непривычному, но и нечто более существенное. Во-первых, школа, которая до сих пор учит рассматривать любой рассказ, повесть или роман как собрание всего типического, что есть в стране, где происходит действие. И если Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем, то, значит, автор хочет сказать, что все русские живут в ссоре со своими соседями. И что все судейские чиновники в России такие, какими они изображены в Дубровском. А уж если в каком-то фильме нет ни одного положительного героя, то в России, с точки зрения режиссера, нет вообще ничего хорошего. Кто же он тогда, как не враг народа? Во-вторых, за обвинениями в очернительстве скрывается подсознательная неуверенность в твердости всего строя жизни, который, как подсказывает страх, может рухнуть в любой момент. И этот страх, не имеющий никакого отношения к кино, не обманывает, но толкает к безумным попыткам устранить воображаемую опасность. Ибо действительную угрозу национальной культуре, национальному единству и конституционному строю несут сами эти попытки.