В воскресенье, 19 октября, на канале BBC4 выйдет документальный фильм "Приговоренный" о заключенных исправительной колонии особого режима для пожизненно осуждённых "Чёрный беркут" в Свердловской области.

В колонии содержится 260 человек. На их общем счету 800 убийств. Эти люди, скорее всего, никогда не выйдут на свободу. В фильме шесть судеб. Люди, которые признали себя опасными для общества и свою вину.

Автор документального фильма "Приговоренный" журналист Марк Франкетти пытался понять, как в таких условиях, где есть только два выхода - умереть или сойти с ума, - живут заключенные.

С режиссером картины побеседовал Сева Новгородцев.

Сева Новгородцев: Марк, как вам удалось получить разрешение на съемки этого фильма?

Марк Франкетти: Поначалу мне сразу отказали. Но потом мне удалось им объяснить, что в принципе это не политический фильм, это фильм не о правах человека, что если бы я захотел снимать кино о правах человека, естественно, я бы не просил, чтобы меня пустили в зону, а снимал бы кино снаружи, с бывшими заключенными. Что это будет фильм про их личные истории, их личный путь. И что мне более всего интересно - это понять, как меняется сознание и что происходит с человеком, когда он в таких условиях и столько лет держится и живет. Что происходит с человеком, когда вообще нет надежды, когда у него всё отняли. И я думаю, что в конце концов они поняли, о чем фильм. И тот факт, что я не сдался, когда они сразу сказали "нет", - это тоже помогло.

С.Н.: Такой фильм не снимешь за полчаса. Сколько вы там времени провели?

М.Ф.: Двадцать один день. Осенью две недели, и потом еще почти две недели зимой. Но всего внутри мы провели двадцать один день. Мы провели огромный кастинг: взяли интервью без камеры где-то у 60 человек, чтобы отобрать шесть героев, которые для нас наиболее интересны. Знаете, например, темы "я невиновен" (во время осуждения) вообще не существовало. А сейчас, когда мы приехали спустя 14 лет, одна треть примерно - особенно те, кто осужден пожизненно, - утверждают, что они невиновны. Они пишут постоянно жалобы - в Страсбургский суд и так далее. Мне эти люди для этого фильма были неинтересны. Я хотел разговаривать с людьми, которые признают собственную вину и которые будут как можно более откровенно говорить о собственном пути, о собственных преступлениях и так далее.

С.Н.: Говорят, что человека, со свободы попадающего в тюрьму, в первую очередь поражает запах. Тюрьма пахнет совершенно особенным образом.

М.Ф.: Это правда. Хотя я бывал в местах, где пахнет гораздо хуже. То, что больше всего впечатляет, - это когда в первый раз открывают эти камеры, особенно одиночные, площадью четыре квадратных метра. Это просто маленькая коробка. И когда в первый раз открывают дверь, ты пытаешься представить себе, как жить внутри 23 часа в сутки на протяжении 30 лет и не сойти с ума. Вот это больше всего меня впечатлило.

С.Н.: Марк, говорят, что в такой тюрьме свободу теряют не только заключенные, но и те, кто их охраняет. Они ведь тоже сидят в тюрьме фактически?

М.Ф.: Нам - тем, кто не привык жить в такой изоляции, надо понять, что это 700 километров от Екатеринбурга. Там суровая зима, которая длится восемь месяцев, температура минус 45 градусов и так далее. Там нет канализации, очень много сотрудников живут в совсем маленькой деревне рядом с этой зоной и где вообще ничего нету. Например, начальник этой колонии, с которым я познакомился ровно 14 лет назад, он работает там уже 28 лет. И, естественно, когда задаешь вопрос - "Получается, что вы тоже как бы частично сидите?" - он смеется и говорит: "Я всегда шучу, что они здесь по приговору, а я по договору". Но они уже привыкли к этой жизни. Им даже когда задаешь этот вопрос, они не совсем его понимают.

С.Н.: Марк, вы, конечно, видели американские фильмы об их death row - камерах, где сидят приговоренные к смертной казни. Это тоже ужасно, но по-американски ужасно. Как вы думаете, ваш фильм какие покажет стороны этой обреченности, на русский, так сказать, лад, в сибирском стиле?

М.Ф.: Во-первых, насчет доступа я могу сказать, что в России для журналиста есть вещи, которые гораздо сложнее делать, чем на Западе. Но это очень хороший пример того, что есть вещи, которые гораздо проще делать в России, чем в Америке. Такой доступ, который мы получили в "Черный беркут", где мы могли снимать все что угодно, где мы могли сидеть два, три часа, общаясь с заключенным, в Америке это абсолютно невозможно. То, что нас лично в этот раз больше всего поражало - естественно, там не все такие, - но те, кого мы выбрали, они очень интересно думают, очень интересно рассказывают. Это люди, которые читают, это не люди, которые сидят как овощи. Больше всего я был поражен тем, насколько откровенно они говорят. Когда задаешь вопрос - "Если вас отпустить на свободу, вы для общества опасны?" - ожидаешь, что человек будет говорить: "Нет, конечно, я не опасен, я могу с людьми работать, я все понял", - и так далее. А когда человек тебе говорит - "Конечно, я опасный, потому что, если ты убил один раз, ты и еще раз убьешь", - вот эта открытость меня поражала и мне была интересна.

С.Н.: Есть такое понятие, как обыденность преступления. Чем ты ближе к преступнику и дольше с ним общаешься, тем более доступным и понятным становится: ну вот так случилось, человек убил. В вашем фильме видна обыденность этого преступления?

М.Ф.: Это очень тонкая грань, здесь очень сложно. Мы не хотели симпатизировать им. И никакого сочувствия к ним в нашем фильме нет. Если только отторжение - но тогда зачем смотреть этот фильм? Но это мое личное мнение, я считаю, что, если мы не говорим о педофиле-маньяке, что каждый человек в принципе способен убить человека. Это только вопрос обстоятельств. А это я очень часто чувствовал там. И я не говорю, что мы там что-то поняли, потому что это очень закрытый, сложный мир. Но мы хотели чуть-чуть попытаться показать - просто это их жизненная история. Мы с ними разговаривали как с людьми. Они люди.