Теле- и кинофильмы от Американцев до Железного человека 2 обращены назад, в эпоху холодной войны. Сегодняшняя Россия в них не видна

Освещение зимней Олимпиады 2014 года компанией NBC даст новые ощущения многим американским зрителям не только потому что Олимпийские игры проводятся в России, но и потому что сейчас 2014 год. Россия активно присутствует в американской поп-культуре с самого начала ее появления (поп-культуры). Ее показ на экране, где она часто выступает в качестве шаблонной злодейки и опасной угрозы, отражает тревогу общества (и потребности государственной пропаганды) нашего времени. Мы проделали большой путь с тех пор, когда Борис и Наташа гонялись туда-сюда за агентами Лосем и Белкой, но наши повествования о России в целом, как и раньше, обращены в прошлое.

Время от времени мы получаем драму о русских персонажах из прошлого (типа получившего положительные отзывы критиков сериала Американцы о семейной паре сотрудников КГБ, живущей в 1980-е годы под прикрытием в округе Колумбия), иногда видим избитые сюжетные ходы старой школы (как во франшизе Железный человек 2, с сюжетом из 60-х годов). Даже добросовестные попытки найти связь с современной Россией основаны на тех же самых стереотипно-киношных приемах. В вышедшей недавно на YouTube музыкальной комедии Russian Broadway Shut Down рассказывается о последствиях российского закона против геев для великого красного пути. Там полно карикатурных акцентов и бросающихся в глаза меховых шапок (Харви Фирштейн вообще в шубе). Холодная война закончилась 20 с лишним лет тому назад, а те истории, которые мы рассказываем о России, до сих пор пропускаются через призму того конфликта.

С описательно-повествовательной точки зрения это имеет смысл, ведь холодная война таит в себе немало драматичной привлекательности. Она создает некую структурную основу, а ее масштабы, продолжительность и сложность означают, что из этого можно наплодить бесконечное множество отдельных историй. В качестве конфликта ее ставки невообразимо высоки, однако сегодняшний зритель уже знает, чем все это закончится. Это дает нам возможность писать индивидуальные сюжеты, ощущать напряжение и тревогу отдельных персонажей, и в то же время, чувствовать себя в определенной мере спокойно благодаря тому, что в целом у этой истории счастливый конец (по крайней мере, в одном узком смысле, с одной узкой точки зрения).

Холодную войну даже представляют в виде классической драматической конструкции, где провоцирующий и возбуждающий инцидент вырастает до момента наивысшего напряжения (в киноверсии карибский кризис пришлось бы, наверное, немного урезать), а потом в качестве развязки наступает разрядка. Есть какой-то налет греческой трагедии в том, что советская система содержала в себе семена собственного краха. Такого рода сюжетно-повествовательная линия и ее развитие вызывают удовлетворение у аудитории, как минимум, со времен Софокла. Кто мы такие, чтобы сопротивляться этому?

Но ведь и у 21-го века тоже есть неплохие сюжеты. Сериалы типа Родина (Homeland) и фильмы вроде Сирианы (Syriana) используют сюжеты, взятые из самой современной истории, разворачивающейся у нас на глазах. Они отличаются прямо-таки бездонной повествовательной линией и нравственной сложностью. Отсутствие России в таких непростых фильмах на международную тематику свидетельствует о том, что наше влечение к историям из холодной войны объясняется чем-то большим, нежели обычной любовью к лихо закрученному сюжету. В конце концов, холодная война это не просто какая-то впечатляющая история. В этой войне Америка неоспоримо оказалась победительницей, причем не только в конфликте, но и в ходе истории.

Зрители знают об этом, а поэтому произведения о холодной войне неизбежно несут в себе некую театральную иронию, и в них часто задействуется нравственно-исторические упрощения. В телесериале Родина такое не проходит. По причинам исторического и художественного характера этот фильм ниспровергает любые слезливые проявления патриотизма, могущие появиться у зрителя, и как бы сознательно отказывается от претензий на любое историческое величие. Родина и Сириана это фильмы-исследования, а не нравоучения, и в них все внимание приковано к герою и его характеру.

Принятые посылки в обеих картинах - не нравственные и не политические, а психологические. Их сюжетные замыслы и идеологии персонажей возникают из определенного набора общих наблюдений. Горе может изменить человека. Потеряв ребенка, ты можешь не узнать себя. Каждому нужная некая привязанность, некая форма веры тем более, что хороших вариантов здесь нет. Добрым намерениям мешает плохая информация и в равной степени недобрые намерения. Если ограничения есть у человека, то они есть и у человеческих образований, включая институты, общества и нации.

Все это составляет очень проникновенное и важное повествование, находящее отклик у американских зрителей в настоящее время, когда уходят в прошлое события 11 сентября (как оригинальная версия находила отклик у израильтян). Но в этом есть нечто нравственно исчерпывающее. Тем, кто смотрит Чужого среди своих, практически не за что переживать, кроме как за персонажей и, пожалуй, за слабое руководство. Наверное, именно поэтому, когда мы рассказываем о России, мы имеем обыкновение повторять одну и ту же историю в которой Америка в главной роли и играет хорошего парня.

Но придерживаясь такого сценария, мы не просто теряем интересные вымышленные истории. Мы утрачиваем возможность исследовать реалии современной России, сложности и противоречия которой нечасто укладываются в старую парадигму. Но российское государство давно уже не действует в рамках идеологии, и нам пора это заметить.

В конце концов, именно сегодняшняя Россия предоставила амнистию и убежище Эдварду Сноудену, который для некоторых американцев стал героем, а для некоторых предателем. Возможно, она сделала это из чистого упрямства. В сегодняшней России министр иностранных дел превратил мимолетное замечание американского госсекретаря Джона Керри в преимущество и таким образом, возможно, предотвратил войну с Сирией (к худу ли, к добру ли). Сегодняшняя Россия разродилась пост-феминистской панк-группой Pussy Riot, которую российские власти арестовали, а затем выпустили на свободу. Эти шаги в конечном итоге явно были рекламными постановочными трюками, хотя и были нацелены на две разные аудитории.

Безусловно, для интересующихся американцев недостатка информации о современной России нет и быть не может. А ею интересуется все больше людей. На этой неделе выходит книга Маши Гессен о Pussy Riot (Words Will Break Cement: The Passion of Pussy Riot), а две участницы этой группы вместе с Мадонной появились 5 февраля на благотворительном мероприятии Amnesty International в Бруклине. Однако эффектные сюжеты обладают уникальной силой. Как и телевидение, о чем хорошо знает Владимир Путин. Он потратил 50 миллиардов долларов на сочинскую Олимпиаду (в четыре раза больше, чем было израсходовано на игры в Лондоне) не для того, чтобы завести с толчка экономику этого города. Он потратил эти деньги, чтобы рассказать вполне конкретную историю о сегодняшней России. И очень жаль, что его история сегодня - единственная.