Неизвестные смельчаки из жюри Московского кинофестиваля решились показать запрещенный министерством культуры фильм о Хайбахе Приказано забыть. Билеты на показ были выкуплены накануне. Фильма в программе фестиваля нет. Нет и афиш. Половина мест в небольшом зале Октября пустовала, пока билетеры не впустили толпу обитателей фестивальных кулис. Многие журналисты и еще большее число чеченцев и ингушей пройти так и не смогли.

Почти все, с кем я говорила, ожидали, что картина окажется малобюджетной и соответствующего качества. Когда фильм закончился, зал сидел в гробовом молчании. Шли титры. Они шли долго-долго, как будто для того, чтобы люди смогли сделать вдох. И выдох.

В конце появились кадры с выжившим когда-то в Хайбахе восьмилетним мальчиком, а теперь глубоким стариком, за несколько месяцев до своей смерти. Авторы фильма не могли включить его речь в фильм, потому что старик, вспоминая все детали увиденного, плакал. Он молчал всю жизнь и рассказал только перед смертью. Авторы пощадили зрителя старик плакал беззвучно. Слезы у людей в зале высохли. Ведь мы смотрели художественный фильм, а он - как из горящего сарая на пулеметы бежали старики, дети и женщины. И только один профессиональный зритель, нервно хихикая, шептал своей заплаканной подруге, какие именно сценарные огрехи приметил.

Фильм в России запрещен с формулировкой, сулящей розжиг межнациональной розни. Автор запрета минкульт. С чьей подачи он это сделал, не известно, но даже не озаботился формальной процедурой экспертизы на розжиг.

Бог им судья, кто придумал такую формулу.

Приказать забыть картину, которая называется Приказано забыть - такое дерзновение обличает известных мастеров принципа держать и не пущать. У них часто меняется вывеска, а суть всегда одна и та же.

Лента отчетливо, в деталях, без лакировки напоминает, что такое НКВД, как он работал, какие люди, методы и доводы были у него на вооружении, что такое бандиты в устах сотрудника, как с ними позволено поступать.

Только вот нет еще в арсенале министерств и ведомств статей, чтобы запрещать книги и фильмы, в которых представлены во всей красе многократно осужденные историей институты. Поэтому и приходится придумывать розжиг между национальностями.

Национальностей же в фильме, и правда, две: НКВД и все остальные люди.

Казалось бы, а зачем это помнить? Ведь все прошло.

Вот чтобы никто не думал, что прошло, и надо смотреть эту картину.

Иначе откуда бы взяться в наше время некоему эксперту по исламизму, который не таясь призывает ликвидировать миллион мусульман, потому что, по его мнению, они являются врагами, несут вражескую идеологию, заражены ею сами и заражают других? Иногда эксперт снижает цифру до 700 тысяч и вместо ликвидации предлагает выдавить врага из страны. Никто не возбуждает против него дела. Никто не спешить уличить его в розжиге ненависти между народами и религиями.

Иначе откуда в наше время так распространены слово бандиты, фашисты, пособники и методы ликвидации, когда окружают дом и уничтожают тех, кто в нем находится? Иной раз вместе с женщинами, в том числе и беременными. Конечно, все теперь вроде бы гораздо гуманнее: сейчас им предлагают выйти, а только потом уничтожают. И не поджигают, а сразу расстреливают или закидывают гранатами, чтобы потом сравнять с землей и дом. Если враг не сдается, его расстреливают - сколько восторженных почитателей сталинской риторики, перекатывая на языке эти камешки, щурится в направлении, указанной пропагандой?

Иначе откуда в наш язык пришло жутковатое слово зачистка? Или короткое, как очередь, понятие КТО? Почему оцепляют это селение или другое, велят жителям покинуть свои дома на день, неделю, месяц или полгода? Спасибо, конечно, что не на 12 лет.

Год назад вышел украинский фильм о депортации крымских татар Хайтарма. Он получил Нику, его можно показывать, он не разжигает. Ведь там нет такой детализации энкаведешника, как типа личности, как символа системы, как позывного от имени государства. В нем наличествует некая обезличенная масса людей в форме - беда, свалившаяся на головы народа, словно град или снег.

Много что отсутствует в неплохом украинском фильме о депортации.

Нет очнувшейся совести в председателе колхоза, которая знает, что нельзя подписывать расстрельный список другим. Нет ясности, что подписать себе смертный приговор единственное, что у тебя есть.

Нет конфликта между начальником-кавказцем и русским парнем, которому нет мочи выполнять приказ, потому что стыдно будет смотреть в глаза своим детям.

Нет там и русского, который выдает старику начальственную тайну о том, что завтра начнется операция Чечевица. Нет там русского, который стреляет себе в висок, чтобы не обкладывать сарай с живыми людьми соломой и не палить эту солому.

В фильме Приказано забыть такое количество совестливых русских, что диву даешься, кого набирали в карательную систему?

В украинском фильме нет и латыша, который не стреляет в старика инвалида войны.

В крымско-татарской ленте развернута классическая покаянная панорама в духе XX съезда и хрущевского понимания: были, мол, перегибы, но мы, мол, все осознали.

Нет там инвалида, который поет песню со словами, от которых душа истончается. Надо испить эту горькую чашу до дна, испить ее всю, маленькими глотками - нет, в украинском фильме таких песен нет. А в вайнахском фильме она есть. И поет ее сын знаменитого исполнителя, сидя на крыльце дома, из которого уже всех увели. И его черед наступит, и он знает это. Только не знает, что самые последние горькие глотки из этой чаши он сделает в огне горящего сарая, вместе с мальчиком, родившимся ночью.

Фильм Приказано забыть не разжигает никакую межнациональную рознь. Этот фильм не дает угаснуть жгучему и неизбывному чувству, которое испытывает чеченец, украинец, русский, татарин к явлению, которое в емком нашем языке именуется органами.

Каждому, кто хочет узнать, что известно о сожжении 705 человек в Хайбахе сюда

https://www.litmir.net/br/?b=188185p=4

Минкульт назвал Хайбах мифом. Глава минкульта издал так много книжек, которые разоблачают мифы о России, что ему, похоже, больно воспринимать реальность истории. Есть тьма сторонников из числа добровольных радетелей министерского подхода. Они очень любят ковыряться в воспоминаниях и свидетельствах стариков, отыскивая разночтения. И еще больше они любят похохатывать над телеграммой Гвишиани, который командовал расправой в Хайбахе.

Следует признать, хитрые люди работали в органах - они разбросали множество фальшивок, чтобы всякий пытливый ум приходил в недоумение. Эта телеграмма одна из таких специальных записочек из прошлого. Прям как будто специально для минкульта, чтобы легче было писать про очернение прошлого и создание мифов.

Хайбах не нуждается в фальшивых подтверждениях.

Из чиновных окон не расслышать сотен вайнахов, чьи родственники погибли в Хайбахе. Они не смогли посмотреть фильм, но не им следует показывать его всей стране.

Нам предстоит испить эту горькую чашу, маленькими глотками. Ведь нас уже заперли в сарае, и мы горим, только еще не поняли.

Надежда Кеворкова