Вокруг фильма Андрея Звягинцева Левиафан в России сложилась парадоксальная и весьма противоречивая ситуация. Более того, на картину не прекращаются нападки, о чем чуть ли не ежедневно сообщают российские СМИ.

Напомним, Левиафан впервые за почти 50 лет истории отечественной кинематографии (начиная с 1969 года) удостоен премии Золотой глобус в категории лучший зарубежный фильм, а затем номинирован на премию Оскар, чего тоже давно не было. Казалось бы, триумф, надо бить в литавры. Но на российских госканалах об этих событиях упомянуто вскользь.

А далее пошло-поехало. Член партии Единая Россия, депутат Заксобрания Санкт-Петербурга Виталий Милонов назвал фильм набором русофобских стереотипов и публично обратился к премьеру Дмитрию Медведеву, требуя возврата бюджетных денежных средств, потраченных на киноленту. Православные общественники, сочтя Левиафан порочащим РПЦ, готовят обращение к министру культуры Владимиру Мединскому с просьбой лишить оскаровского номинанта прокатного удостоверения...

Русская служба Голоса Америки поговорила на эту тему с главным редактором журнала Искусство кино Даниилом Дондуреем.

- Почему к фильму со стороны российских госструктур столь прохладное отношение? Ведь даже успех юниорской сборной страны по хоккею на международной арене становится главной новостью на телеканалах.

- Все очевидно. Это, безусловно, связано с тем, что в 2014 году началось очень серьезное культурное противостояние двух разных моделей восприятия происходящего в России и в мире. Это противостояние мировоззренческое, моральное, связанное с будущим и пониманием прошлого. Мы входим в эпоху культурных войн. Это очень серьезный духовный вызов. И фильм Звягинцев в каком-то смысле проявил все не в рамках внутренних российских отношений, а в рамках мирового осмысления происходящего в России. Он выглядит очень значимым арт-фактом, авторским высказыванием, за которым наблюдает мир, поскольку у Звягинцева репутация ведущего русскоговорящего режиссера.

- То есть реакция властей не случайна, а симптоматична?

- Да, конечно, все очень серьезно. В действительности, это самое важное, что сегодня происходит в России, на мой, естественно, взгляд. Плохо, что это пока не получает адекватного анализа. Идет культурное противостояние той версии представления о мире, жизни, которая была в конце 80-90-х годов прошлого века, с тем, что перезагрузилось после 2012 года.

Беспредельно консервативная культурная модель развития России, получившая подъем в 2014 году, встретилась с моделью, связанной с периодом накануне и после ГКЧП. И они вступили в клинч. А Звягинцев - это просто повод. Такой же, как в массе других ситуаций, процессов и так далее. В господствующей ныне культурной модели, конечно же, ценность единства (общества) - одна из важнейших. И государство крайне негативно относится к тому, что нарушает это единство в ее версии.

- Именно этим, по-вашему, фильм и вызвал на себя огонь?

- Именно этим, и только этим. Конечно же, если бы выдвижение Левиафана в номинанты на Оскара произошло где-нибудь в 1996-1997-х, то это бы воспринималось, как триумф российской культуры и прочее. А так как перезагрузка в 2014 году была осуществлена уже по-настоящему, то сегодня государство крайне отрицательно относится к той культурной модели мира, одним из проводников которой является Андрей Звягинцев.

- Могут ли Левиафан в итоге запретить к показу в России?

- Думаю, авторы фильма и продюсеры выбрали правильную стратегию, связанную с тем, что они выпустили фильм во всем мире. Как известно, картина продана в 71 страну. И это сыграло свою роль. Поэтому в течение ближайшего времени картина выйдет в России. К тому же, ее создатели пошли навстречу закону и вымарали матерные слова, чтобы фильм все-таки получил прокатное разрешение. И это правильно. Но это только начало того противостояния, свидетелями которого мы станем.

- Картину не запретят, но могут сделать все, чтобы нивелировать эффект от ее воздействия?

- Конечно, для этого сейчас существуют десятки технологий. Мне вообще кажется, что системы управления страной чрезвычайно продвинулись. В отличие, скажем, от интеллигенции, которая показала свою духовную нищету и неспособность (к отстаиванию своих позиций). Службы, которые, назовем это так, охраняют государство и опекают его, невероятно креативны. Они разрешили частную собственность, публикации, деление на ночной и праймовый народ. Они ничего не запрещают. Никакой официальной цензуры ведь нет.

Нам как бы говорят: Мы же на рынке. Разве мы запрещаем кинотеатрам показывать этот фильм? Совсем нет. Но при этом почему-то в киноцентрах не видно лауреатов Золотого Глобуса и номинантов на Оскара, то есть пять лучших фильмов мира, снятых вне Америки. А какие разъяснения по этому поводу? Мол, сами кинотеатры их не берут, поскольку зрители не хотят на них ходить. Словом, что вы, что вы, у нас же полная свобода... Все ровно так же, как и в случае с телеканалом Дождь. Ведь его же официально никто не запретил.