Оценки нового фильма-сериала Владимира Хотиненко Бесы заранее были известны: всякий кулик смотрит нафильм, исходя иззанимаемой всовременном пространстве позиции.

Ноесли либералам фильм просто обязан был непонравиться, топатриотам сточностью донаоборот. Более талантливого способа уничтожить отечественный образчик третьесортного либерализма (авРоссии либерализм может быть всегда только таким) инайти труднее, чем Бесы. Новот вбесконечных разговорах оразрушителях ихаосе мытоже ничуть неприблизимся кпониманию нового фильма-сериала. Это ибез фильма было ясно... Общимже мнением является такое: фильм будтобы крепко привязан кполитповестке сегодняшнего дня. Икак-то неловко перед режиссером онведь снимал КИНО, анеписал политический проект натему Бесов, нообудачах инеудачах этого сложного процесса сопряжения сДостоевским как раз иговорят меньше всего. Дерзнем.

Бесы предполагают огромную интенсификацию той реальности, чтоберётсявфильм глубокое, почти пифическое погружение вбезбрежную страсть, иодновременно вразъедающую всё тоску. Этого требуют центральные герои Петр Верховенский иНиколай Ставрогин. Казалось, что Владимиру Хотиненко это удастся уже титры скроваво-черными цветами итрансформациями бабочки посылали сигналы тревоги иопасности... Нонет, потом все вмиг сменило тональность ипошло-поехало вдругую сторону. Милый глазу провинциальный пейзаж, хорошо изготовленные костюмы, выверенное попадание вкадр тех планов города, которые убеждают нас, чтода, перед нами русский уездный город XIXвека. Город стольже Достоевского, сколько иЛескова, Боборыкина, Крестовского.

Владимир Хотиненко говорил, что Бесов экранизировать невозможно. Однако решился, превратив яростный идеологический роман всвоеобразный вечерний рассказ (его слова) острашном. Вроде как все мывот так собираемся завечерним чаем ислушаем страшный рассказ обужасной серии убийств вгубернском городеN.

Насъемки четырех телевизионных серий ушло всего-навсего 35дней, ноочень-очень напряженных... И всеже, несмотря навсе напряжение, Достоевский непрочитан. Или скажем так прочитан, нобез всякого напряжения, без интенсификации реальности.

Еще недавно никому ненадо было объяснять, что язык литературы икино различен, алитературное произведение всякий раз при экранизации интерпретируется происходит энергичное сжимание текста, иглавные смыслы начинают жить вактерах, собираемых вцелое режиссерской волей. Асегодня? Сегодня осталась только память ороскоши классического языка, пиршестве мыслей иборьбе идей. Вот иВладимир Хотиненко ставит себе взаслугу избавление отлитературных аллюзий (это как?) всвоем новом фильме-сериале. Ипродолжает: Ноэто неозначает, что перед нами переделанный Достоевский. Это было моим первым условием, когда ябрался заработу: мыбудем делать фильм точно пороману Достоевского: никакой актуализации переноса внаше время ипрочего. Нокак только мыначинаем сокращать асокращают все: втеатре, вкино тоуже вкаком-то смысле надругиваемся над произведением. Иэто касается нетолько Достоевского, ноиТолстого, иШекспира, идругих авторов....

Иэто чистая правда перед нами совсем непеределанный, нокатастрофически недоделанный Достоевский. Облегченный, так сказать, интеллектуально-оскопленный вариант. Опасно делать фильм для людей, которые нечитали Бесов (попризнанию самого режиссера), если именноих, нечитающих, считать репрезентативной группой современности. Режиссер будто приказал Достоевскому неиметь победоносного над бесами вида, чтобы нераздражать современного зрителя огромными пластами культурных имировоззренческих смыслов романа. Апотому привычная икомфортная форма сериала Бесы совершенно ненарушила вечернего пищеварения нечитающих: имсразу объяснили, начав сконца, что вгубернском городеN убит некто Шатов (кстати, изфильма следует, что убит зато, что решил порвать скружком нигилистов, нотак инепрояснено, почему онрешил порвать, каковы его мотивы?).

Апоскольку количество трупов впоследнее время нателеэкране заметно выросло, прибытие особого следователя Горемыкина (С.Маковецкий) неможет невосприниматься как вполне естественное. Тут даже неважно, что его нет уДостоевского, аесть уХотиненко. Следствие велось все четыре серии ихудо-бедно закончилось. Правда, отчего проницательный следователь, доболи близкий ипонятный современному смотрителю сериалов, упустил, вконце концов, главного мелкого беса-нигилиста Верховенского-младшего зритель врядли смог понять... Бережливая упрощенность режиссерских задач превзошла упрощенность нечитающих.

Нет, режиссеру можно небеспокоиться никакого надругательства над классикой непроизошло. Иникакой актуализации тоже. Ажаль, ведь актуализация вданном случае означалабы отнюдь небуквальный перенос внаше время, апрежде всего ответы навопросы: почему именно Достоевский? Почему именно сегодня? Почему оннам важен?

...Достоевский глыбой нависает над нашей современностью. Онфантастически актуален. Инетолько потому, что молодых украинских радикалов вынесли политики итеоретики наострие революционной идеи избранности наМайдан, апотом ониже воротили свои олигархические носы, чтобы нечувствовать запах горелого человеческого тела ипускали дымовые завесы информации чутьли неосамосожжении погубленных ими. Инепотому, что вРоссии тоже боятся инехотят революций, полагая, что мыдавно уже выбрали свой лимит накровь посовести икровь без совести. Достоевский первым увидел это экстатическое ликование разрушителей испособность любой свободы (особенно революционной) скорейшим образом стать деспотией, безумным атеистическим идолопоклонением. Аидол вБесах есть. Ставрогин.

УДостоевского нет случайных фамилий. Шатов шаткий, шатающийся, колеблемый. Верховенский прыгающий поверхам, зловеще поверхностный (как верховой пожар) ит.д. Достоевский отметил Николая Ставрогина знаком, где вфамилии отчетливо читается тавро. Имхозяин метил своих коней. Достоевский тоже наложил тавро-знак насвоего героя. Онизбран. Сатанаилом. Именно этот герой уведет роман вбездны, которым мал социальный иполитический аршин. Именно этот герой пойдет доконца всвоем эксперименте напутях греха, идойдет дограницы идаже перейдет её ноэто уже внутренняя история романа. Она иоказалась совершенно непредъявленной вфильме Владимира Хотиненко. Ставрогин, позамыслу режиссера, кажется, врядли больше всех остальных. Они (герои) урежиссера все равны, как черти ваду независимо оттого, сколько экранного времени каждый герой занимает.

Нигилисты изападники требуют окончательной плети, писал Ф.М.Достоевский критику ифилософу Н.Н.Страхову 24марта 1870г. Этой плетью, несомненно, истали Бесы крайне важный для писателя роман, создаваемый в1871-1872гг. В60-х нигилизм начинался, в70-х распространялся, в1881 году 19марта террористы убили императора АлександраII. Кровавая кульминация теперь заставила всех увидетьто, что десятьлетназад УЖЕ видел Достоевский, недоживший полтора месяца доэтой национальной драмы. Ноопыт Достоевского был усвоен его соратником итоварищем Николаем Страховым, для которого нигилизм (как идля Достоевского) явление духовной болезни.

Нигилизм глубже простого революционерства, нореволюционерства социального небывает без нигилизма. Вот урок Достоевского: опорой нигилисту становятся прежде всего отвлеченные мысли, призрачные желания, фантастические цели. Например, онациональном государстве, как всовременной Украине. Или офантастическим равенстве всего совсем, как вБесах. Имуже тогда было ясно ито, что нигилист ничем неудовлетворится: Реальные желания можно удовлетворить, реальную ненависть можно отразить иобезоружить; ночто сделать сфантастическою ненавистью, которая питается сама собою, над которой ничего реальное неимеет силы?.

Нигилизм неудовлетворяется ничем, кроме полнейшего разрушения. Наш исторический опыт XXвека только подтвердит сущностную точность страховских наблюдений. Нигилизм, продолжает говорить Страхов, это непростой грех, непростое злодейство; это инеполитическое преступление, нетак называемое революционное пламя. Поднимитесь, если можете, еще наодну ступень противлений законам души исовести; нигилизм это грех трансцендентальный, это грех нечеловеческой гордости, обуявший внаши дни умы людей, это чудовищное извращение души, при котором злодеяние является добродетелью, кровопролитие благодеянием, разрушение лучшим залогом жизни. Человек вообразил, что онполный владыка своей судьбы, что ему нужно поправить всемирную историю, что следует преобразовать душу человеческую... Это безумие соблазнительное иглубокое, потому что под видом доблести дает простор всем страстям человека, позволяет ему быть зверем исчитать себя святым.

Несмотря нато, что Хотиненко ипривел Ставрогина кстарцу (отцу Тихону) подлинно живому человеку (его умно, свнутренним теплом иочень вдумчиво сыграл Юрий Погребничко) вот эта самая внутренняя история нигилизма ничуть для нас всериале непрояснилась...

Культ просвещения, уверенность, что прочитав несколько книжек, можно тутже овладеть правильными понятиями ивзглядами это начальная ступень формирования нигилистического сознания. Прочитав пятикнижие нигилиста (Бокль, Молешотт, Милль, Бюхнер, Фогт), представляющее примитивный материализм, нетолько нетребующий большого ума для понимания, ноидающий этому уму чрезвычайно мало пищи, нигилист приобретает коренной порок гордость умом ипросвещением, какими-то правильными понятиями иразумными взглядами, докоторых достигло будтобы наше время (СтраховН.).

Гордость умом приводит кследующему нравственному выверту отрицанию того, вочто верят ичто ценят другие люди. Гордость умом, естественно, вырабатывает презрение ковсему остальному человечеству. Отпрезрения нетрудно сделать иеще один шаг: если нравственное чувство неимеет стремления кположительному, тоестественно его стремление кненависти.

Нетем доволен нигилист, что оннашел истинное благо ичто пламенеет кнему любовью, атем, что онисполнен так называемого благородного негодования кгосподствующему злу. Зло есть необходимая пища для его души, ионотыскивает зло всюду, даже там, где исамая мысль озле неможет прийти вголову непросвещенным людям. Всякое установление, всякая связь между людьми, даже связь между мужем иженою, между отцом исыном, оказываются нарушением свободы; всякая собственность, всякое различие, естественное или приобретенное, выходит нарушением равенства; всякие требования, ставимые природою или обществом, немогут быть выполнены без известных ограничений иравенства, исвободы, иматериального благосостояния. Эта критика существующего порядка так радикальна, идет так далеко, что совершенно ясно иположительно приходит котрицанию нетолько всякого порядка, нопочти ивсего существующего.

Собственно, Достоевский сделал вхудожественных образахто, что потом сформулирует Страхов: писатель показал как болезнь проникает внацию, как ейнарод-нация начинает болеть сверху донизу. Это ведь под носом угубернатора фон Лембке его собственная жена разводит любезные церемонии сразрушителями государства, аонтолько иможет, что сотрясать воздух иметаться вполном бессилии, призывая хватать ипороть, ноипонимая, что этого почему-то невозможно сделать нетот климат вобществе (фон Лембке сверхточная работа Александра Галибина; актер вэпизоде раскрыл драму власти, ичеловеческую растерянность одновременно)! Это она, барыня имиллионщица Ставрогина поскакала вПетербург зановыми идеями, принимала усебя вгостиной грязных ивонючих новых людей, собиралась издавать прогрессистский журнал ради общего дела, пока они непотребовали отдать имимение икапитал, иневмешиваться вихдела!

Новфильме этого нет. Есть добротная работа Надежды Маркиной,играющейлюбящую икатастрофически непонимающую сына мать. Потому все изаканчивается ужасом жалости, когда видит сына повесившимся.

Впрочем, многого нет. Достоевский всегда дает такой узел мыслей исудеб, так ихпронизывает, вживляет друг вдруга, что отнас тоже требуется большая работа, чтобы идти ему навстречу совсем личным человеческим напряжением. Однако такого подхода целостного, концептуально ясного, ноинапряженно-вглядчивого всериале Бесы нет. Нет развития, жизни идей внутри героя-человека. Всериале все герои сплошь уже готовые характеры изакоренелые типы.

Итем неменее, сериал Бесы заставляют смотреть актеры. Собственно фильм отличается отдругих телесериалов самым главным многими качественными актерскими работами... Возвышенный впечали ниочем, элегантный приживальщик Верховенский-старший вработе Игоря Костолевского был особенно хорош всценах объяснения ссыном вресторане, ивлихорадке глупейшего протеста наулице, когда нанего вдруг накатило страшное свободолюбие. Отменная актерская выправка И.Костолевского позволила ему, несмотря накатегорическое утеснение его впространстве фильма, всеже двумя-тремя штрихами создать образ человека, вкотором его представления осебе безнадежно икатастрофически расходятся стем, что онесть.

Верховенский-младший пожалуй, самая обширная роль сериала. Демонический трикстер (ловкач, обманщик) Пётр Верховенский уАнтона Шагина получился вполне циничным без края, сеющим хаос без меры инаслаждающимся разорением жизни тех, кто втянут имвего кружок. Этот червяк иобезьяна (двойник Ставрогина) уШагина получился ипошлым, иподлым, ивертлявым, изаискивающим, иотменным мерзавцем мелкая, меняющаяся актерская пластика отлично передает истеризм натуры. Сцена сосвиньями хоть инапоминает современный перформанс, слишком буквально отправляющий внимание кевангельскому стиху обесах, вошедших всвиней, сцена эта, тем неменее, сыграна вполне убедительно. Снекоторой примесью террора истерии... Новот свнутренним заданием роли (заданием Достоевского) провокативностью, одержимостью, нигилизмом Антону Шагину справиться всеже неудалось, поскольку, очевидно, изамысла такого урежиссера небыло. Наличие отсутствия, как сказалбы другой классик. Петенька Верховенский, нагло ибеззаботно влекущий засобой шлейф насилия, вполне отвратителен.

Нигилист, ограниченный правдой века сего имодой века сего, теряет свою связь сбольшим историческим временем, сжизнью традиции, снациональными ценностями, поэтому онтак легко переходит воппозицию кним. Ивместе сэтим переходом оннеумолимо теряет правильный взгляд происходит принципиальная переориентация напоиск зла.

Зло становится пищей души, при этом неразличается зло реальное изло мнимое. Зло видится даже там, где его непросвещенный человек неможет увидеть. Кроме того, ивовсяком добре нигилист начинает искать подоплеку зла. Естественные, выработанные веками человеческого общежития связи, органические сообщества иявления понимаются имкак злые, требующие перемены: нарушением свободы становится естественная связь между мужем иженой; нарушением равенства становится любое различие, полагаемое природой или обществом; атотальный критицизм ведет котрицанию любого порядка, даже естественного иорганического, втом числе илюбой власти, игосударства как такового.

Николай Ставрогин высший, так сказать, тип нигилиста. Сколькобы небыли выпуклы изаметны всериале сцены сбабочками, мучительно притягивающими Ставрогина, умертвляющего иколлекционирующего иххрупкую красоту или красивую смерть (привет всем отНабокова доПроханова!) символизм ихвсеже невбирает всего ставрогинского тайного иискусительного родства злу. Николай Ставрогин уМаксима Матвеева вышел вполне мефистофельски расчетливым, нарциссически гордым, ноеще, несомненно, холодно сладострастным. Правда, обнаружить вего герое вместилище этического хаоса весьма непросто. УМ.Матвеева онвполне себе монолитен, потому как вполне ировно бесчеловечен. Новсеже иего история души остается непроясненной (повесился отчего?). Вродебы всцене состарцем перелома ипокаяния неслучилось. ВСтаврогина Достоевский вложил свой старый замысел овеликом грешнике. Без духовной вертикали как реальности нет надежды вообще что-то понять вБесах.

Ставрогин воплощение окончательного этапа нигилистического сознания. Путь отрицания всех основ, служение злу, неизбежно ведет кэтому этапу: происходит самоуничтожение нигилиста. Как это понимать? Сама природа человеческой души такова, что инигилист невсостоянии жить только негативным, отрицательным, злым опытом. Ивнем возникает потребность ввечноценностных началах. Иони оказываются ему нужны, несмотря нациничное ихотрицание: Душа человеческая неможет успокоиться натаком понижении, натаком пошлом иглупом выходе. Ивот, вступают всилу старые забытые слова: долг, служение, самопожертвование. Ичем отчаяннее была пустота вихдуше, чем гнуснее были позывы гордости иненависти, тем сбольшею силою душа выходит наэтот путь, тем сбольшею ревностию она предается этому последнему соблазну, дальше которого уже некуда идти инечем соблазняться. Ихгонит сюда внутреннее отчаяние (Страхов.).

Что это запоследний соблазн? Возникает ложно понимаемый героизм иложное самопожертвование. Единственный путь, обещающий больной душе ибольному сознанию успех, это путь злодейств: Они разрешили себе всякое зло, какое физически может причинять человек другим людям, иони вдруг избессильных ипренебрегаемых сделались могучими истрашными... Они немогли убить враждебные импринципы; тогда они стали убивать людей, представляющих собою эти принципы. Тогда иубили Шатова. Потому как проповедовать стал народа-богоносца...

Фильм Владимира Хотиненко никак недавал преодолеть ощущения, что актерские работы как-то некрепко сцеплены собщим замыслом фильма, потому что замысел все время кажется меньше возможностей актеров.Играютактеры воодушевительно. Ночто они? Кто они? Что такое мать Ставрогина Варвара Петровна, всю жизнь охранявшая оттривиальных наклонностей Верховенского-старшего? Что такое Лебядкин иего сестра Хромоножка отчего изачем она жена Ставрогину ипочему она называет его самозванцем (изломанно-театральная, искусная работа Марии Шалаевой)? Собственно сам Ставрогин революционер или всеже нет, или что-то другое, внекотором роде фантастическое? Отчего Ставрогин немешает Петру Верховенскому организовать убийство его формальной жены Хромоножки иеебрата, атакже Федьки Каторжного иШатова? Зачем этой обезьяне так необходимо было способствовать ночной встрече сЛизой? Где ивком начало нигилизма? Почему Достоевский начинает роман состаршего поколения спустейшего, ноартистического позёра, который был гражданской укоризной Отечеству, даже когда лежал надиване Степана Трофимовича Верховенского?

Яуже говорила, что для писателя была чрезвычайно важна преемственность между кокетливо-болтливым либерализмом40-х инигилизмом60-х. Отлиберализма донигилизма даже уже неодин шаг. Агораздо меньше.

Сшибки идей Владимир Хотиненко, кажется, побоялся, как сгладил ияростные мысли Достоевского. Достоевский видел все эти типы западников40-х инигилистов60-х антинациональными. Достоевский решал ирелигиозную, богословскую задачу, где Ставрогин теоретик зла, изобретатель зла, аВерховенский практик. Иненадо тут рассуждать остихиях русской души, амбивалентности еёит.д. Достоевский незнал раздвоения вответе, несмотря надвоящихся героев. Это они, проповедники терпимости игуманности вдруг окажутся нетерпимейшими фанатиками, отрицатели авторитетов раболепными поклонниками каких-нибудь новых идеалов, противники войны иказни жестокими икровожадными преследователями, либералы властолюбцами ипритеснителями, словом души явятся вихнастоящем, давно известном виде. Для разрушения улюдей хватит сил; найдется довольно ненависти идурных инстинктов, чтобы доконца расшатать создания многих веков. Достоевским иСтраховым, всущности, обрисована логика революции смена знаков как вдействиях, так ивличностях.

Хотиненко всеже проявил современную осторожную гибкость, совершенно несвойственную Достоевскому: режиссер увидел только разрушение красоты там, где рушился живот вчеловеке, самые глубокие глубины внем падали вбездну. Слова Достоевского вфильме звучат будто вразряженном ватном пространстве нет энергии мысли. Хорошо вымирать вдурной компании. Инебольше. Вот имрут.

Амежду тем, понеобыкновенной способности кпреступлению, Петенька Верховенский зовет Ставрогина Иваном-царевичем иСтенькой Разиным одновременно, используя разные вариации народного заступника (тогероя-освободителя, толихого разбойника!) для целей вполне преступных. Ябы сказала, что Достоевский тут будто предвидел современные механизмы этнизация реальности (иэтнизация истории) могут использоваться для преступления! Народное (мифологемы, архетипы) актуализируются для того, чтобы заманить ими народ ипогубить его. Асдругой стороны, обезьяна манит Ставрогина Западом: Папа будет наЗападе, аунас будетеВы!

Для провокатора Пети Верховенского разницы между Иваном-царевичем ипапой римским нет, нодля Достоевского она существовала несомненно иочень ярко. Ставрогин вроли папы это полное иокончательное противоположение русскому православному христианству. Исовсем скороговоркой всериале показана (аточнее непоказана) роль Ставрогина вформировании изакручивании шатовских идей онароде-богоносце икирилловских очеловекобоге. Тут такой вСтаврогине изворот, такое отклонение отчеловека, что Кириллов говорит онем: Если верует, тоневерует, что онверует. Бесконечен, безмерен, ноиистощен Ставрогин истощен беснованием страстей революционных, эротических ипросто мерзости человеческой.

Федор Михайлович Достоевский человека исследует. Как раз исследования, развития инехватает вфильме. Сериал Бесы поставлен вравнинном, плоском пространстве. Нобез иерархического восхождения инисхождения Достоевского непонять. Ровность иравность враги Достоевского.